А.Д. Майданский

Учиться мыслить?

Молодежь в транзитивном обществе.
Воронеж, 2004, с. 97-98

Давно известно, что мышление, ум молодой особи вида homo sapiens формируется не иначе, как в ходе повторения интеллектуальной истории человечества. Конечно, история эта повторяется лишь в самых главных ее моментах, так же, как эмбрион человека за девять месяцев повторяет в своем развитии основные вехи эволюции жизни на Земле, начиная с одноклеточного микроорганизма.

«Отдельный индивид должен и по содержанию пройти ступени образования всеобщего духа, — читаем мы в «Феноменология духа», — ...и в педагогических успехах мы узнаем набросанную как бы в сжатом очерке историю образованности всего мира».

Форма образования, которую в этих строках описывал Гегель, ушла в небытие вместе с последними классическими гимназиями меньше столетия тому назад. За время своего существования классическая европейская модель образования дала миру бесчисленное множество гениев во всех без единого исключения областях человеческой деятельности. Что же человечество имеет взамен со времени отказа в пользу современной модели образования? Число гениальных мыслителей явно не возросло — если они и не перевелись совсем, как динозавры, то во всяком случае порядком измельчали. При этом возросло — как в относительном, так и в абсолютном выражении — число глупцов и невежд в рядах молодежи, получившей «среднее» образование.

В чем же причины столь прискорбного положения вещей? И можно ли кардинально исправить дело к лучшему? Прежде чем всерьез взяться за эти проблемы, посмотрим, в чем, собственно, заключалось решающее преимущество классической модели образования.

***

Коротко говоря, прежняя модель образования была насквозь исторична, а современная — нет.

Кровеносной артерией классического образования было овладение языками, начиная с древнегреческого и латыни. Причем языки эти изучались на материале античной истории. То есть образование молодых умов начиналось ровно с того же, с чего начинала свой отсчет история европейской мысли.

«У греков мы сразу чувствуем себя дома... Греция представляет нам отрадную картину юношеской свежести духовной жизни». Это сказал в своих Лекциях по философии истории тот же Гегель, в прошлом директор гимназии.

Кто из молодых людей теперь, в наши дни чувствует себя как дома, листая страницы «Илиады» или заглядывая в диалоги Платона? Латыни не знают толком и питомцы университетов — ни медики, ни юристы, ни философы, — за редким исключением.

В греческом мире, по словам Гегеля, сформировалась «прекрасная индивидуальность» современного европейца: «Я уже сравнивал греческий мир с юношеским возрастом..., в том смысле, что юность еще не является трудовой деятельностью, что она является еще не стремлением к достижению определенной рассудочной цели, а, наоборот, конкретной свежестью жизни духа...»

С детства имея дело с античной классикой, наши предки впитывали и сотворивший ее дух «прекрасной индивидуальности». По крайней мере, имели такую возможность. Современная модель образования лишила европейский ум юности. Вместо «юношеской свежести духовной жизни» школа предлагает засушенный гербарий из «данных современной науки».

Опустевшую кафедру «мертвых» языков и античной литературы заняла математика и математическое естествознание, причем и их живая история практически игнорируется. Из школьной программы нипочем не узнаешь, как конкретно совершались научные открытия, как мыслили великие, при каких обстоятельствах им приходилось искать формулы законов природы, носящие их имена. Забыты слова Гегеля, что голый результат, без ведущей к нему тропы, есть труп истины.

Геометрию учат теперь не по Евклидовым «Началам»: слишком трудно следить за мыслью ученого — к чему так утомлять молодые умы? Достаточно дать им основные выводы и до крайности формализованные доказательства теорем. С тем, чтобы школьник это выучил. Только вот куда подевались гауссы и риманы?..

Учебники стерилизованы, из них начисто удаляется все мало-мальски спорное и сомнительное, все неразрешенные противоречия, напряженные искания и заблуждения отцов современной науки.

Стоит ли говорить, что таким манером невозможно научить юношей искать истину и мыслить глубоко, нестандартно, дерзко? Успеть бы им глотнуть всех предусмотренных стандартами «жареных рябчиков абсолютного знания»...

Я далек от мысли возводить классическую модель образования в идеал. У нее хватало недостатков, в учебниках было полно ветхих догм и схоластики и, конечно же, далеко не все питомцы гимназий делались мыслящими людьми. Однако эта модель, в отличие от нынешней, имела здоровый культурно-исторический корень, питавший жизненными соками многие поколения гениальных умов.

***

Стало быть, современная школа не учит молодежь мыслить. Ум совершенствуется за рамками школьной программы, скорее вопреки ей, чем благодаря. Спрашивается, почему? Плохо сработали педагоги или же это просчеты неумных чиновников из министерства народного просвещения?

То и другое имеет место быть, однако, я полагаю, первопричину следует искать, как всегда, в экономике.

Для начала хорошо бы задаться вопросом: а в каком количестве «мыслителей», то есть интеллектуально развитых и творчески действующих людей, нуждается современная мировая экономика? По сравнению с общей численностью населения планеты — в относительно небольшом. Конечно, экономическая потребность в умных людях постоянно росла на протяжении последних сотен лет, однако потребность в механически действующих работниках все еще остается более велика. Причем дальневосточные страны, где преобладает механический и неквалифицированный труд, по темпам экономического развития опережают интеллектуально продвинутые регионы Запада.

Теперь ответьте, смог бы мыслящий человек штамповать одинаковые детали или завинчивать одну и ту же гайку на конвейере по восемь и более часов в течение всей жизни? А посвятить жизнь уборке мусора? Годами обрывать апельсины на плантациях или укладывать асфальт под палящим солнцем? Безоговорочное «нет». Он попросту отупеет, а то и сойдет с ума, или покончит с собой, в лучшем случае – сопьется. Для развитого, деятельного ума механическая работа невыносима, ибо она уравнивает человека с вещью.

И, в общем случае, эффективность механической работы тем выше, чем меньше у работника ума. Тупица справится с такой работой гораздо лучше умника. Уже простая образованность служит тут помехой. В конвейерной экономике образованный пролетарий, как правило, проигрывает в производительности труда неандертальцу, не отягощенному умением читать и считать.

К счастью, экономика лучше «понимает» что ей (а стало быть, и человечеству) полезно, чем идеалисты от педагогики с их призывом «учиться мыслить!» всем поголовно. А полезен ей такой баланс ума и глупости в обществе, который обеспечил бы скорейший рост производительных сил. Баланс этот исторически меняется в пользу ума, поскольку один вид механической работы за другим человек передает автоматически действующим машинам и силам природы.

Избыток мозгов в стране чреват экономическим коллапсом. На нашей памяти экономика «самой читающей страны мира» задыхалась от дефицита самой неквалифицированной рабочей силы: грузчики и уборщицы требовались практически повсеместно. Ученые и инженеры собирали лук и т.п. Западные страны пока справляются с проблемой, перемещая механические сектора экономики в страны третьего мира или, напротив, импортируя оттуда рабочую силу. Это не решение проблемы, но исторические часы и минуты тем самым выигрываются.

Идеалистические попытки научить массы мыслить, в то время как экономический спрос на мышление еще недостаточно велик, неминуемо кончается дефолтом и миллионами вдребезги разбитых умов, выброшенных экономикой за ненадобностью.

Материализм в понимании истории, по-моему, требует признать, что общество не может быть умнее, чем того требует качество производительной силы труда. Именно это качество решает, насколько умным может позволить себе быть человечество. Умников-то надо кормить, согревать и обслуживать, те же компьютеры для них штамповать миллионами. Машины покамест делать все это сами не умеют. Людям придется им помочь — поработать механически, для чего экономике остро необходима глупость.

И в двадцать первом веке по-прежнему не ум движет экономикой, а экономика — умом. Бородатые основоположники доказали это положение теоретически, а печальная участь дюжины «плановых экономик» подтвердила его практически.

***

Однако вернемся к молодежной тематике и к вопросу, вынесенному в заглавие: стоит ли молодым людям учиться мыслить? Горько признаться, но однозначного ответа дать не могу. Полагаю, проблема эта вообще не решается абстрактным «да» или «нет». А решается смотря по конкретно-историческим обстоятельствам и в зависимости от персональных жизненных целей.

Не любишь и не желаешь работать механически — набирайся ума, учись, причем в большей мере самостоятельно, равняясь на историю мировой культуры и не возлагая чрезмерных надежд на школьную программу. Твоей школе, увы, приходится удовлетворять насущную потребность экономики в глупцах и невеждах. Ровно ту же экономическую потребность обслуживает и массовая культура — с помощью эмтиви, каунтер страйка и черепашек ниньзя. Держись от нее как можно дальше.

Желаешь быстро разбогатеть или получить власть над людьми? Тогда осторожнее, не переборщи с умом! Странами ведь правят, мягко говоря, не умнейшие их граждане, и нувориши в большинстве своем тоже отнюдь не академики. Занятия экономической и политической наукой, скорее всего, не доставят тебе ни денег, ни власти. Гениальные мыслители-экономисты обычно зарабатывали немного (приятное исключение — Уильям Петти и Дэвид Рикардо, классики трудовой теории стоимости), а порой жили в нищете. Глубокий ум позволил Марксу написать «Капитал», но и помешал этот самый капитал сколотить — приходилось без конца одалживаться у приятелей и жертвовать фамильным серебром.

Ну а как, в таком случае, действовать педагогам и деятелям просвещения? Совет, опять же, довольно прост: надобно гнаться не за количеством умных молодых людей, а за высоким качеством воспитываемого ума.

Например, уделять намного больше внимания лучшим ученикам, сэкономив требуемые для этого силы на подтягивании слабейших. Радикально ужесточить отсев задолжников, а экзамены сделать более трудными. Повысить плату за обучение и отобрать стипендии у посредственностей, направив вырученные средства на финансовую поддержку лучших учеников и повышение качества преподавания. И так далее в том же духе.

Наверное, большинству людей подобные реформы на первых порах не понравятся, зато они понравятся экономике, а стало быть, в конечном счете принесут пользу тем же людям, обществу.

Пока в экономике сохраняется потребность в механическом труде человеческих масс, глупость — неискоренима. Независимо от того, сколь далеко продвинулось педагогическая наука. Миллион ильенковых и мещеряковых не сделают дураков умнее (вот умным — да, могут добавить ума) и не одолеют, хоть умри, позитивистские умонастроения в сознании современников. Ни от ученых, ни от педагогов, ни от чиновников количество ума в обществе, по большому историческому счету, не зависит. Определяет эту пропорцию экономика, через посредство товарной формы обмена деятельностями, именуемой рынком.

В общем, какова экономика, таковы и мысли в головах людей. Эта простая аксиома материалистического понимания истории по-прежнему остается справедливой.