Предисловие
В истории всякой науки рано или поздно настает своя эпоха реформации, которая приводит к радикальному пересмотру считавшихся прежде неоспоримыми основоположений и открывает в предмете этой науки совершенно новое измерение. Логике суждено было одной из первых пережить такую реформацию, длившуюся более двух столетий. Её зачинателями стали Рене Декарт и Бенедикт Спиноза. Они создали предметную логику, то есть логику, учитывающую природу и порядок существования вещей, с которыми имеет дело человеческий разум.
Общепринятая, аристотелевско-схоластическая логика 1 пренебрегала различием предметов мышления. Она хорошо следила лишь за тем, чтобы словесное (или всякое иное знаковое) выражение мышления соответствовало самому себе, поэтому законы тождества и запрещения противоречия становятся ее верховными основоположениями. Задачу исследования общего порядка природы эта логика возлагала на метафизику. А та, в свою очередь, активно пользовалась формальными методами и рекомендациями общей логики, вследствие чего порядок природы представлялся метафизикам в образе пирамиды родовых и видовых абстракций, вроде известного категориального “древа” Порфирия (Arbor Porphyriana).
Уже некоторые средневековые ученые понимали, что общая логика не в состоянии служить действенным методом теоретического мышления, поскольку она прилагает одинаковую логическую мерку к вещам, которые совершенно различны по своей природе. Отлично сознавали это и Декарт и Спиноза. Они принялись исследовать теоретическое мышление в действии 2, стремясь прочно связать “дело Логики” – с “логикой Дела”. Спинозе, я полагаю, лучше, нежели Декарту, удалось осуществить этот замысел, и бóльшая часть этой книги посвящена спинозовской логике.
Нередко считается, что в качестве метода Спиноза пользовался “геометрическим порядком” (ordo geometricus) доказательства. Это предубеждение укоренилось столь прочно, что вот уже два столетия, со времен Гегеля, комментаторы «Этики» продолжают рассуждать о некоем “геометрическом методе”, не считаясь с тем, что данное выражение ни разу не встречается в текстах Спинозы, и не замечая, что ordo и methodus, порядок доказательства и метод мышления, – это две весьма и весьма разные вещи.
И все же, с течением времени, настоящий логический метод Спинозы, основы которого излагаются в «Трактате об усовершенствовании интеллекта», привлек к себе внимание историков философии и стал предметом оживленной полемики. Так, H.A. Wolfson полагал, что этот метод ничем не отличается от методов средневековой схоластики; J. Bennett склонен видеть в нем прообраз современной гипотетико-дедуктивной методологии; P.‑F. Moreau утверждает, что метафизика Спинозы сама по себе и есть метод; а W. Klever доказывает, что Спиноза вообще отказался от мысли о создании метода, отличного от тех, что уже реально действуют в науке о природе. A. Wolf, H.F. Hallett, E.E. Harris и некоторые другие авторы (в России это Э.В. Ильенков и Б.Г. Кузнецов) отмечали диалектический характер спинозовской методологической программы и ее поразительное соответствие современным формам теоретического мышления, прежде всего в области физики и психологии.
Многие историки философии – S. fon Dunin-Borkowski, D. Runes, H.W. Brann и другие – утверждали, что рациональная методология образует всего лишь поверхностный слой спинозовской философии; в основе же ее лежит мистическая интуиция, по своему духу родственная каббалистике. Эта интерпретация плохо вяжется с уничижительными репликами Спинозы в адрес “пустословов-каббалистов” и подчеркнутым уважением к логическим доказательствам, которые он именовал “очами Духа” (oculi Mentis). Мне представляется более правомерной интерпретация методологии Спинозы как последовательно рациональной, если не сказать “ультрарациональной”.
***
Некоторые материалы этой моей работы были опубликованы на русском языке в «Историко-философском ежегоднике», журналах «Вопросы философии», «Вестник МГУ», «Studies in East European Thought», «Russian Studies in Philosophy», «Der Russische Gedanke» и легли в основу докторской диссертации, которую я защитил в Институте философии Российской Академии наук в 2000 г. Мне хотелось бы выразить признательность профессору Нелли Васильевне Мотрошиловой и сотрудникам возглавляемого ею сектора истории западной философии за острые критические замечания, побуждавшие меня работать так интенсивно, как только я мог.
К серьезным занятиям философией Спинозы меня побудило в студенческие годы чтение «Диалектической логики» Эвальда Васильевича Ильенкова. Несмотря на то, что его интерпретация спинозовской логики кажется мне теперь во многом неадекватной, я считаю себя последователем этого превосходного мыслителя-марксиста.
1 В дальнейшем я, по примеру Канта, стану называть ее “общей логикой”.
2 Вот почему взоры Декарта и Спинозы обратились прежде всего к дисциплине, в которой теоретическое мышление работало в то время с наивысшей эффективностью, – к математике. В математике они усматривали эталон логического мышления, “образец истины” (veritatis norma), как однажды выразился Спиноза.
