А.Б. АНАНЧЕНКО
ФИЛОСОФИЯ НАСТОЯЩЕГО И БУДУЩЕГО
Эвальда Васильевича Ильенкова лично я не знал, а когда первый раз прочитал работу «Учитесь мыслить смолоду», его уже не было. Но так бывает, что, не зная человека, он вдруг становится частью тебя, частью того главного, чем являешься и ты в этом мире. Он стал ближе, чем многие родные люди. И я уже не могу представить себя без него. А, по большому счету, если бы не было Ильенкова, то не было бы и меня, не было бы той личности, которая возникла в результате знакомства с ним. Философия ведь формирует не только уровень сознательного теоретического мышления, но еще и уровень ценностей, то, что определяет человека, его «ядро личности» – смысл его жизни, уровень потребностей, его осознанное жизне-действие в мире. А Ильенков сформировал целую научную философскую школу и продолжает оставаться среди нас и заниматься этим — соединять молодость и философию, человека и Ум.
В начале 80‑х годов я учился на историческом факультете Куйбышевского госуниверситета. Все было замечательно, кроме одного — ощущения полной бессмысленности изучаемой истории, эпох, народов и «фактов». И дело было даже не в «марксистско-ленинской методологии», которой сейчас принято объяснять все проблемы и трудности прошлого, в том числе и в деле научного познания. Все было проще и сложнее. Сам этот «марксизм-ленинизм» в той форме, в которой он тогда существовал, был всего лишь набором давно уже бессодержательных ритуальных утверждений, реальный смысл которых мало понимали и те, кто их преподавал.
И хотя философия преподавалась и преподается на исторических факультетах, но, как правило, сами преподаватели и студенты рассматривают ее только с точки зрения общекультурного и необязательного довеска к историческому
240
образованию, никакого содержательного значения не имеющего. В обычном образовании философия и специальность — это два параллельных мира, которые пересекаются между собой не как правило, а в виде исключения. Хотя именно философия — это «математика качества», та самая «математика», которая впервые делает любую науку наукой.
Формально на историческом факультете господствовал марксизм, реально же распространение получили различные формы позитивизма, которые сегодня, сбросив с себя «марксистские одежды», стали тем, чем они и были всегда — огромным собранием нужных и ненужных «вещей», о природе которых, в рамках стихийного исторического сознания, нельзя сказать ничего, кроме того, что это Было. О том же, Что и Чем это было, такая наука ответить не может, она предполагает в таком случае только псевдонаучный плюрализм мнений: каждый должен сделать самостоятельный вывод из изучаемого материала. Предполагается, что сама известная совокупность фактов уже содержит в себе и объективное объяснение исторического процесса, потому что в нем нет «субъективного» суждения. В этой «науке» не возникает вопроса о том, что количество фактов за любой, самый короткий исторический период, стремится к бесконечности, поэтому задача выделения фактов, выделения определяющих и необходимых фактов всегда находится за пределами эмпирического вопроса «как это было», это всегда определяется даже за границами самой исторической науки.
И тогда, в 1981 году, в областной библиотеке мне случайно попала в руки брошюра общества «Знание» — Ильенков Э.В. «Учитесь мыслить смолоду». Вряд ли возможно описать те ощущения, которые испытывает человек, когда вдруг встречает не просто умную книгу, но книгу, показывающую путь Ума. Это действительно похоже на то, когда человек, лишенный своей физической потребности дышать, вдруг неожиданно получает возможность дышать чистым воздухом. Так и потребность мыслить, не находя выхода и вдруг встретившись не только с образцом этого мышления, но — с Учителем, выливается в радость истинно человеческого бытия.
Была ли встреча с Ильенковым случайностью? С
241
формальной точки зрения, конечно, да. Какой процент этой вероятности, если измерять все плоской процентной логикой современной социологии? Среди огромного количества философской литературы, среди огромного количества монографий попасть на не очень ценимую нами библиотечку общества «Знание», а в ней выписать брошюру Ильенкова? Но есть какой-то другой закон духовного мира, которому эти плоские цифры вероятностей совсем не подчиняются.
Мир для меня после прочтения брошюры Ильенкова изменился на «до» и «после». Это было завораживающее чувство настоящей мысли, того, что мучило внутри, но было невыразимо сознанием. Это большей частью ощущалось как эмоциональное мучение, которое так же неожиданно сменилось ощущением интеллектуального счастья от встречи с умным собеседником, делающим вдруг понятными и осознанными мучившие тебя сомнения и вопросы.
Дальше начался поиск всего, что можно было найти из написанного Ильенковым. Оказалось, что в областной библиотеке есть «Диалектика абстрактного и конкретного в «Капитале» К. Маркса», «Диалектическая логика», статьи. Потом было такое же открытие М. Лифшица, опять же в связи с Ильенковым. А дальше на нашем горизонте и Лукач появился.
На нашем курсе в университете начались совместные чтения, обсуждения теоретических книг. Сложился целый кружок молодых людей, которые стали зачитываться Ильенковым. Один из этих бывших студентов-историков сегодня уже возглавляет кафедру философии в Самаре в одном из вузов города. Через увлечение Ильенковым возникло целое течение на историческом факультете, которое пришло к необходимости изучения классической философии как теоретического основания истории.
Потом наши пути разошлись: кто-то ушел в православие, кто-то увлекся русской философией, кто-то политикой. Но интерес к мысли, интерес к пониманию оснований знания, потребность соединения предельно возможной истины и правды (как формы существования истины в общественном бытии), — возникли у всех именно тогда, после знакомства с работами
242
Эвальда Васильевича. А расходящиеся потом пути — это расходящиеся пути разрушавшегося затем Мира. Каждый «танцует» на своем «Родосе».
А тогда... А тогда была у нас в душе весна — весна радости от встречи с настоящим пониманием, которое не боится анализа самого себя. Увлечение работами Ильенкова изменило духовную обстановку на историческом факультете, стало стыдно не знать и не понимать философские проблемы оснований исторической науки. Это изменило и характер докладов на научных студенческих конференциях и саму атмосферу студенческих вечеринок.
Хотя, конечно, это увлечение не было всеобщим. И вызвало даже некоторую настороженность среди преподавателей, которые не совсем понимали, зачем нам это все нужно, но интуитивно чувствовали в этом некую угрозу для себя, для своего привычного и отработанного годами видения и преподавания истории.
А у нас в результате появилось то, что обычно не возникает у студентов — это умение не только воспроизводить тексты вслух («школьное» чтение), но и их теоретических теоретическое понимание. Эта вещь вообще удивительна, — когда читаешь текст и вдруг оказывается, что это не просто собрание фраз, а что за ними стоит смысл, вдруг проступающий для тебя. Развитие этой способности понимания привело к тому, что мы стали читать все тексты подряд, которые раньше давались нам как материал для заучивания. Сюда уже попали и Ленин, и Маркс и другие «основоположники», которые тогда активно изучались на исторических факультетах. И мы вдруг выяснили, что часто они писали совсем не то, что преподают нам в изложении и толковании.
Главное, что вообще двинуло нас на эти поиски — это то, что историческая наука преподносилась нам как собрание фактов и мнений о них. Все эти мнения были равнозначны, все — на что-то опирались. Но не было никаких оснований для их анализа и сравнения. Было только ощущение, что за этими мнениями существуют какие-то непроговариваемые теоретические предпосылки, о которых не говорят ни сами авторы, ни те, кто с ними спорит. И о которых нам просто даже не у кого спросить.
243
И в чем собственно состоит эта проблема, мучившая нас, мы тоже не особенно тогда понимали.
Сейчас в преподавании истории возникли, казалось бы, более благоприятные социальные условия — это и плюрализм в обучении, и доступность любой специальной литературы. Но как разительно поменялись проблемы, стоящие сегодня перед студентами. На том же историческом факультете, где когда-то кипели философские диспуты, в результате снижения уровня школьного образования, сегодня гораздо актуальнее другая проблема – научить студента прочитать и пересказать вслух прочитанное, изложить его. Поэтому дорога к пониманию, и к Ильенкову, в том числе, стала другой. Сегодня студенту, как правило, надо пройти еще общекультурную дорогу предпосылок знания и понимания.
Для меня «воспоминания» об Ильенкове — это не воспоминания о прошлом, это воспоминания о Будущем и Настоящем. Потому что, настоящая мысль никогда не бывает прошлой, а если рассматривать сегодняшнее общество, то становится понятно, что время такой умной философии еще впереди, так же как и время Ильенкова, одного из тех, кто поддерживал «огонь» этой умной мысли не в самое умное время.
Именно поэтому воспоминания об Ильенкове, это не столько воспоминания о том, как и о чем он мыслил. Это, прежде всего, обращение к анализу того мира, в котором мы все сегодня находимся, к тем вопросам, на которые мы можем умно ответить только в рамках классической традиции рационального научного мышления. И на этом пути нам помогает именно философия Ильенкова, поставившая, сформулировавшая и предложившая методы решений таких вопросов. А главное, что Ильенков предложил методы включения молодого поколения в традицию умного мышления, а это одновременно и методы формирования умного и сознательного общества. Не «гражданского», где все формы общения людей являются внешними и формальными по отношению к ним, а именно человеческого умного общества. «... Философия концентрирует в себе известный способ мышления, известную логику мышления и проясняет ее для
244
самого мыслящего человека. С философией поэтому не сталкивается лишь тот, кто вообще не мыслит, вообще не думает над тем, что делает и он сам, и его сосед, что делают окружающие его — и далекие и близкие люди. И если ты усваиваешь тот или иной способ мышления, тот или другой способ суждения о вещах — знай, что ты (может быть, даже неведомо для себя) усваиваешь и вполне определенную философию. Либо хорошую, либо плохую. И лучше знать, что именно ты глотаешь, чтобы потом крепко не пожалеть» (выделено мной — А.А.) (Ильенков Э.В. Философия и культура. М., 1991, с. 19).
Именно эта мысль Ильенкова, тогда на первом курсе университета, и стала отправной точкой уже моих личных поисков тех оснований исторического знания, которые и тогда, и тем более сегодня, прячутся в исторической науке под «привидениями» «объективного» знания фактов. Знания, отказывающегося от суждений, от анализа оснований возможности этих суждений, да и самого предмета исторической науки.
Знакомство с философией Ильенкова перевернуло мои обыденные вузовские представления о содержании и значении этого знания в образовании и жизни человека. Оказалось, что история в своем стихийном развитии представляет собой пока большей частью всего лишь «музей», или «архив», где все аккуратно складывается, описывается и становится ненужным хламом. Ведь для того, чтобы стать Культурой этот «хлам» должен передавать не только внешние формы вещей и событий (факты), но и быть частью понимания окружающего мира, частью сознательного существования человека в истории.
«“Ум” (“мудрость”) — это не “знание” само по себе, не совокупность сведений, заложенных образованием в память, не информация и не совокупность правил сочетания слов со словами, терминов с терминами. Это — умение правильно знаниями распоряжаться, умение соотносить эти знания с фактами и событиями реальной жизни, объективной реальности, и главное — самостоятельно эти знания добывать, пополнять — так издавна определяет “ум” всякая действительно умная философия. И потому простое усвоение знаний — то бишь их
245
заучивание — вовсе не обязательно ведет к образованию ума, мышления. В состязании на простое заучивание сведений самый умный человек не сможет тягаться с самой глупой и несовершенной электронно-вычислительной машиной. Однако именно в этом — его преимущество перед нею — преимущество наличия ума» (Ильенков Э.В. Философия и культура, М., 1991, с. 22).
Но для молодого поколения пробиться к такому пониманию можно лишь случайно, господствующие формы образования к такому результату не приводят. Они учат его другому — рассматривать факт «сам по себе», односторонне, абстрактно (хотя это и называется конкретно-историческим подходом), или через субъективные «очки» современности. Причем сама Бытийственность прошлого должна быть задокументирована, иначе вас обвинят в ненаучных фантазиях.
Ильенков критиковал подобный способ мышления в философии, способ апеллирующий к научности, но никогда не доходящий до уровня Ума, а считающий вершиной развития уровень рассудка, допускающий произвольную трактовку материалов, называемую «авторским видением» предмета. Такой подход соглашается с существованием различных «картин мира», но запрещает идти дальше, запрещает ставить и отвечать на главные вопросы, рассматривая их как «умозрительные», спекулятивные и ненужные.
Такой подход распространен не только в исторических науках, где выдвигается принципиальная невозможность суждения о всеобщем в истории и где свою неспособность к суждению стали выдавать за всеобщее свойство исторической науки, — такой подход еще в 70-е гг. критиковался Ильенковым в составе самой философии:
«Представители же новомодных буржуазных концепций, опирающихся якобы только на “строгую науку”, этой истории (истории философии — А.А.) не знают и знать не желают, фыркая на нее как на “устаревший хлам”. А спросите-ка у них, что они разумеют под словами “ум”, “мышление”, “разум”, “интеллект”? Попробуйте. Они вам ответят, что всё это — понятия туманные, расплывчатые, “трудноопределимые”, “философски метафизические” (в их устах это — ругательство)
246
и что дать ответ по этой причине они затрудняются» (Ильенков Э.В. Философия и культура, с. 23).
Действительное понимание истории исходит из той научной традиции, которая ведет свою линию от классической философии, где «конкретное» и «абстрактное» – это лишь моменты самой реальности (неважно, материальной или идеальной), характеризующие ее «полноту» и «односторонность», а не характеристику «реального» и «мысленного». При таком подходе «конкретно-историческое» — это воспроизведение «исторического» в его сущности и полноте, т.е. в понятиях и исторических фактах.
Часто говорят и считают, что история — это наука о прошлом. Науки о прошлом быть не может, может быть только наука о Целом, именно поэтому история и возможна только как наука о Будущем. Именно тогда снимается превращение истории в идеологию (когда она исходит только из постоянно движущегося Настоящего) или в простые «рассказы по истории» (правда, «документированные» — в этом видится «ученость» истории), когда ученые пытаются описать историю как «летопись», как совокупность событий, в которой они не могут установить никакой сознательной «иерархии».
Ильенков в своих работах как раз и показал глубину и основания связи факта и понимания, мышления, философии.
«Однако понимать факт — пусть самый очевидный — дело более трудное, и тут мы сразу же вступаем на почву философии, на почву науки об уме, о мышлении» (Ильенков Э.В. Философия и культура, с. 24).
Способность самостоятельного мышления формируется умной философией, той философией, которая не только позволяет делать оценки фактов, но еще и позволяет понять, на чем и как строятся и возникают, эти самые, наши оценки исторических фактов. Кто и как, например, определит вне суждений, оценок и споров, какие факты являются определяющими, а какие просто иллюстративными. Опять бюрократическим путем: есть документ — есть факт? Нет документа — нет и факта?
Такой подход ведет к отказу от якобы «умозрительных» схем социологов и философов, как необъясняющих все богатство
247
и многообразие исторического процесса. В этом случае «абстракции» и закономерности истории заменяются детерминизмом «фактов» и «событий, т.е. эклектикой в области объяснения исторических явлений, и полным «волюнтаризмом» (= чистом субъективизме) в отборе эмпирического материала.
Ильенков как раз и показывал противоположный, умный подход к факту:
«Отсюда следует и дальнейший вывод: ум можно определить как способность выносить суждение о единичном факте с высоты усвоенной тобою общей культуры. Само собой понятно: чем выше культура (запас усвоенных тобой знаний, общих истин), тем лучше, тем больше простора для обнаружения ума. Но если нет способности (умения) самостоятельно соотносить этот запас с индивидуально неповторимой ситуацией — ума нет вообще. Есть его отсутствие — глупость. Даже при огромном запасе знаний» (Ильенков Э.В. Философия и культура, с. 25).
Современное образование уверенно идет прямо противоположным путем, когда единичный факт становится вершиной всей культуры, когда формируется устойчивая способность глупости, т.е. неспособность к самостоятельному суждению. Это ведет к непониманию самой природы человеческого суждения вообще и суждения об историческом факте, в частности. Философия Ильенкова помогает нам сделать так, чтобы способность Ума осталась не только в текстах, а стала актуальной способностью жизни каждого человека.
Философия Ильенкова — это не философия прошлого, это философия Будущего и Настоящего.
248