Елена Мареева
Культура как диалектическое снятие «натуры»
Начну с И. Раскина, который развернуто клеймит
Ленина за неадекватное определение материи, противопоставляя этому категорию
субстанции. Но если мы признаем ленинское определение из «Материализма и эмпириокритицизма»
созерцательным определением в духе эмпиризма и французского материализма, то
сам-то Ленин не стоял на месте. Уже в «Философских тетрадях» под влиянием Гегеля
и не только Ленин пишет, что нужно углубить понятие материи до понятия субстанции.
«С одной стороны, надо углубить познание материи до познания (до понятия) субстанции,
чтобы найти причины явлений» 1.
Пишет он это в связи с тем, что как раз такой путь проходит история философии
и история естествознания 2.
С другой стороны я хочу сделать акцент на достоинствах
позиции В.М. Межуева, который по сути настаивает на том, что природу созданный
человеком мир культуры отрицает, а точнее, что посредством человека природа преодолевает
самое себя. Признавая материю natura naturans, т.е. природой творящей, А.Д. Майданский,
на мой взгляд, игнорирует именно этот момент отрицания, который присутствует
в отношении человека к natura naturata, т.е. природой сотворенной. Ильенков
недаром говорит о мышлении как атрибуте не просто природы, а «природы в целом»
и «всеобщей мировой материи», которая, будучи субстанцией, есть основание мироздания
и источник всех его изменений 3.
Мышление в этом смысле укоренено в природе как “natura naturans”, но в реальной
истории оно предстает в виде земного человечества и усилиями этого человечества
природу как “natura naturata” преодолевает.
Иначе говоря, отрицая “natura naturata”, мир культуры
выводит “natura naturans” на новый виток развития. Вот чего не хотят признавать
сегодня лифшицеанцы и по сути игнорирует А.Д. Майданский. К примеру у лифшицеанцев
культуру можно признать полноценной лишь там, где она лишь стилизует законы
окружающей нас природы, придавая им ясное и полное выражение. Иначе обстоят дела
у тех последователей Ильенкова, согласно которым природные процессы воссоздаются
и отрицаются в мире культуры одновременно — в форме их диалектического снятия.
В восьмом очерке «Диалектической логики» Ильенков
отмечает, что «законы человеческой деятельности и есть прежде всего законы того
естественного материала, из которого построено “неорганическое тело человека”,
предметное тело цивилизации; законы движения и изменения предметов природы, превращенных
в органы человека, в моменты процесса производства материальной жизни общества» 4.
Но у того же Ильенкова в статье «Об эстетической природе фантазии» мы читаем:
«Человеческая деятельность в природе есть деятельность продуктивная, производящая,
рождающая — притом то, чего в природе самой по себе не было и не может
быть» 5.
Так воссоздают произведения культуры законы природы
или их отрицают, представляя собой нечто вне- или надприродное? Приведенные положения
из работ Ильенкова вполне могут создать впечатление логического противоречия,
если не различать при этом, с одной стороны, содержание, а с другой –
форму произведения культуры. Но вначале приведем цитату из той же статьи
«Об эстетической природе фантазии», где Ильенков подчеркивает, что на известной
стадии человеческая деятельность «становится, кроме того, еще и целенаправленной,
целесообразной, она делается также свободной» 6.
Что это значит? А это значит, что указанная целенаправленная и целесообразная
форма деятельности как раз и позволяет человеку, не нарушая законов
природы, делать то, что самой природе недоступно.
Ильенков воспроизводит в «Диалектической логике»
известную мысль Маркса и Гегеля о том, что в труде человек заставляет один предмет
природы воздействовать на другой предмет той же природы, сообразно их свойствах
и закономерностям существования, и «вся «хитрость» его деятельности состоит именно
в умении «посредствовать» предмет с предметом» 7.
Но указанная «хитрость», а точнее ее целесообразный и свободный характер, выражается
еще и в том, что человек направляет, совершенствует и синтезирует природные процессы
так, как это невозможно в первозданной природе, но соответствует человеческим целям.
Ильенков часто повторял слова Маркса о том, что
человек способен творить по мерке любого вида, чего не может сделать животное,
«творящее» в соответствии с собственной биологической меркой. В умении действовать
по мерке самого предмета, а не только согласно своей биологии, как раз и состоит
универсальность практической деятельности людей. Но труд — это еще и деятельность
человека, противопоставляющего одним природным силам другие в устройстве
собственных орудий. Именно поэтому самолет может взлететь, когда нет ветра. И
взлетает он потому, что человек одним законам природы противопоставляет
другие, преодолевая тем самым силу притяжения.
Таким образом, уже технические устройства как произведениях
культуры являются примером человеческой свободы, способной не зряшно, а диалектически
отрицать природу, погружая ее законы в основание своей искусственно созданной
среды обитания. Диалектическое снятие — это как раз и есть воссоздание в иной
(в данном случае культурной) форме, воссоздание и отрицание одновременно. Но
в наиболее явном виде указанный диалектический момент отрицания в отношениях
культуры и натуры предстает, конечно, в поведении самого человека, который способен
руководствоваться идеалами Добра и Справедливости, неизвестными природному миру.
А. Шопенгауэр в свое время поставил на место
Бога Мировую волю как слепую жажду жизни, спроецировав тем самым на Бога и мир
звериное начало. Иначе у Платона, у которого мир идей венчает Высшее Благо. И
последнее как высший закон человеческой жизни предполагает сознательное самоограничение,
без чего невозможна ни справедливость, ни нравственность. Здесь опять же свобода
как форма действия человека выражается в обуздании природного начала.
Но это не обуздание ради обуздания, а необходимая форма и предпосылка созидательной
деятельности и общения.
Тем самым безосновательными оказываются обвинения
со стороны лифшицеанцев в том, что преобразовательная деятельность у некоторых
ильенковцев способна поместить человека в «солипсически замкнутое пространство
«коллективного субъекта». Еще раз повторим, что марксизм тем и отличается от
берклианства, а Ильенков от представителей Франкфуртской школы, что под деятельностью
тут имеется в виду труд как материально преобразующая, целесообразная деятельность
человека с противостоящей ему природой. И в этой деятельности человек не
предписывает природе им самим сочиненные схемы, но действует по законам самой
природы, обобщая, совершенствуя и преобразуя их. В свое время, доказывая,
что именно в деятельности подтверждается объективное существование вещей,
Энгельс привел английскую поговорку: «Действительность пудинга доказывается тем,
что его съедают». Что касается ситуации «коллективного солипсизма», то он как
раз и заключался бы в дружном коллективном созерцании пудинга без явного
желания к нему прикоснуться.
В преобразующей сути человеческой деятельности состоит
исток его свободы. Поэтому трудовая деятельность людей — не темница, как настаивают
лифшицеанцы, а именно свобода. В природе как “natura naturata” свободы, конечно,
нет. Но природа как “natura naturans” несет в себе потенцию человеческой свободы.
Ведь если субстанция такой потенцией не обладает, то в человеке она проявляется,
не с необходимостью, а вдруг, т.е. совершенно случайно.
1 Ленин В.И. Полное собрание сочинений, т. 29, с. 142.
2 Там же, с. 143.
3 См. Диалектическая логика. М., 1984, с. 44.
4 Ильенков Э.В. Диалектическая логика. М., 1984, с. 187.
5 Ильенков Э.В. Искусство и коммунистический идеал. М., 1984, с. 257.
6 Там же.
7 Диалектическая логика, с. 187.