Глава 5. Логическое развитие и конкретный историзм
1. О различии исторического и логического способов исследования
Мы уже отмечали то важнейшее обстоятельство, что теоретический анализ эмпирических фактов всегда органически совпадает с критическим анализом понятий, с творческим развитием имеющихся, исторически сложившихся категорий, что новое теоретическое понимание фактов (новая система категорий) всегда и везде возникает не на пустом месте, не «прямо из фактов», как то хотелось бы позитивистам и вульгаризаторам, а через строжайшую научную критику имеющейся системы категорий.
Проблема творческой преемственности в развитии теории (проблема исторического развития науки) и выступает на первый план тотчас, как только речь заходит об отношении научного (логического) развития к историческому.
Энгельс в своих рецензиях на книгу Маркса «К критике политической экономии» ясно показал, что проблема отношения логического к историческому непосредственно встает перед теоретиком как вопрос о способе критики имеющейся теоретической литературы.
(«Критику политической экономии даже и согласно приобретенному методу можно было проводить двояким образом — исторически или логически» 1.)
Но, поскольку разработка нового теоретического понимания фактов может совершаться только через критику имеющейся теоретической литературы, то способ критики теоретической литературы по существу совпадает со способом отношения к фактам, со способом их теоретического выражения в понятиях.
В обоих случаях критика теоретических категорий осуществляется путем их критического сопоставления с реальными, данными в созерцании, эмпирическими фактами. В этом отношении никакой разницы между «логическим» и «историческим» способами анализа понятий и фактов нет и быть не может.
Разница состоит в другом. При так называемом «историческом» способе критики» предшествующих теорий эти теории критически сопоставляются с теми самыми историческими фактами, на основе которых они были созданы. Например, если бы Маркс предпочел «исторический» способ критики теории Рикардо, он должен был бы сопоставлять эту теорию с фактами, современными Давиду Рикардо, то есть с фактами капиталистического развития конца XVIII — начала XIX столетия.
Теория Рикардо, ее категории и законы критически сравнивались бы при этом с фактами более или менее отдаленного прошлого — неразвитой стадии товарно-капиталистической действительности. Но этот способ критики предполагает, что самые эти факты достаточно хорошо изучены или должны быть изучены. А в этом отношении отсутствовала всякая предварительная работа. Эти факты не были, однако, не только научно поняты, но даже просто собраны, подытожены. Они были попросту плохо известны Марксу. При этих условиях исторический способ критики был явно нецелесообразен. Он только затянул бы работу.
Поэтому Маркс и предпочел так называемый «логический» способ критики, а соответственно «логический» способ рассмотрения действительности.
При этом способе исторически предшествующая теория подвергается критическому сопоставлению непосредственно не с теми самыми фактами, на основе которых она возникла, а с фактами, наблюдаемыми на другой исторической ступени развития предмета, — с теми фактами, которые непосредственно имел перед глазами сам Маркс.
Этот способ обладает двумя решающими преимуществами: во-первых, современные Марксу факты были лучше ему известны и при нужде могли быть тщательнее проверены, а, во-вторых, они гораздо отчетливее и резче выявляли все тенденции капиталистического развития, чем факты, современные Давиду Рикардо.
Все то, что в начале XIX века проступало в фактах еще неясно, к середине XIX столетия приобрело более зрелую форму выражения — достаточно указать хотя бы на кризисные явления.
Логический способ поэтому позволяет рассматривать каждое экономическое (поскольку речь идет о политической экономии) явление именно в той точке, где оно достигает максимально полного и ясного выражения, развития.
Ясно, что в «логическом» сопоставлении с реальными фактами развитого капитализма гораздо легче было обнаружить как ложность определенных теоретических положений Рикардо, так и их «рациональное зерно». Одновременно достигалось непосредственное выражение современной Марксу, животрепещущей действительности. В этом и заключаются два решающих преимущества «логического» способа анализа понятий и фактов перед историческим.
Но эти преимущества остались бы непонятными, а сам способ «логического» анализа остался бы неоправданным с философской точки зрения, если бы мы не показали, как и почему анализ высшей стадии развития сам по себе, не обращаясь к детальному исследованию прошлого (поскольку в одних случаях это крайне затруднено, а в других случаях и вовсе невозможно, как, например, при исследовании космогонических явлений), может сам по себе дать историческое понимание действительности.
Другими словами, как и почему теоретический логически «систематический» анализ настоящего одновременно может раскрывать тайну «прошлого», истории, которая привела к этому настоящему.
Проанализируем сначала два принципиально возможных случая, могущих иметь место в отношении между развитием науки и историей ее предмета.
Первый случай: теория переживает свое развитие в течение такого промежутка времени, который слишком мал для того, чтобы сам предмет мог претерпеть сколько-нибудь существенные изменения. Это случай более характерен для естественных наук — для астрономии (космогонии), для физики, для химии и т.д.
В данном случае применение «логического» способа анализа понятий и фактов не только правомерен, но и единственно возможен. Здесь различные стадии развития науки имеют дело с одной и той же исторической ступенью развития предмета, одним и тем же предметом на одной и той же ступени развития. Так, и Ньютон, и Лаплас, и Кант, и О.Ю. Шмидт исходили из одной и той же стадии развития солнечно-планетной системы. И Ньютон и Эйнштейн исследовали одну и ту же физическую реальность: ведь ясно, что законы соотношения пространства, времени и движения за двести лет не претерпели изменения.
Здесь мы имеем дело с таким случаем, который был принципиально учтен уже гегелевской постановкой вопроса об отношении логического к историческому: предмет сам по себе, объективно, остается одним и тем же, а знания о нем развиваются.
В данном случае, естественно, оправдывается применение «логического» способа критики категорий (соответственно — способа теоретического выражения фактов). Старая, прежняя теория и ее категории постигаются как неполное, одностороннее, абстрактное выражение истины. Новая же теория предстает как более полное, как более конкретное теоретическое выражение существа тех же самых фактов, того же самого предмета. Естественно, что «рациональное зерно» прежней теории включается в новую теорию на правах ее абстрактного момента. Отбрасывается лишь представление, что старая теория заключала в себе исчерпывающее выражение сущности фактов. Старая теория при этом (конечно, не вся в целом, а лишь ее «рациональное зерно») превращается в один из оттенков новой теории, в «частный случай» всеобщего принципа новой теории.
Современная физика сознательно применяет этот закон развития научного познания в виде принципа соответствия.
Здесь право теоретика применять «логический способ» критики прежних теорий, способ развития теории, основано на том, что теории и категории, подвергаемые анализу с точки зрения данных в созерцании фактов, отражали тот же самый предмет, те же самые факты, что и он имеет перед глазами. Поэтому он и имеет полное право производить очную ставку теориям, созданным десятки, сотни и даже тысячи лет назад, с теми фактами, которые он наблюдает сегодня.
Сложнее дело обстоит во втором случае.
Здесь различные стадии развития науки имеют дело с различными историческими ступенями развития предмета. Здесь сама история науки выступает как своеобразное отражение истории предмета. Перемены в науке отражают крупные исторические перемены в структуре самого предмета. Предмет развивается достаточно «быстро», исторические сроки его развития совпадают с историческими сроками развития науки, ее категорий.
Этот случай, как само собой понятно, характернее для наук общественных. Типичным примером этого случая является та же политическая экономия. В том же положении находится и эстетика, и этика, и психология, и гносеология, и правоведение.
Поэтому может возникнуть законное сомнение — а применим ли тут вообще «логический» способ развития теории?
Как можно сравнивать теорию, категории, развитые сотни лет назад (и даже десятилетия), с фактами, которые наблюдаются сегодня? Ведь в данном случае предмет изменился за эти сроки весьма существенно; даст ли в данном случае эффект применение «логического» способа критики категорий? Может быть это поведет лишь к недоразумениям, к тому, что одними и теми же категориями будут выражаться разные вещи, — следовательно, лишь к теоретически бесплодным словопрениям?
Диалектико-материалистическое представление о развитии рассеивает это сомнение. Дело в том, что и в данном случае наука на всем протяжении ее развития имеет дело вовсе не с «разными» фактами, но с фактами, относящимися к одному и тому же предмету, хотя предмет и предстает перед ней на различных ступенях своей объективной «зрелости».
Подлинно всеобщие формы и законы, управляющие его развитием, остаются одними и теми же. Что в данном случае изменяется, так это форма проявления, форма обнаружения этих законов. Поэтому-то можно (и должно) сделать допущение, что предмет в его «сущности» остался одним и тем же, и что теоретик, мысливший о нем десятки и даже сотни лет назад, имел дело с тем же самым предметом, с каким имеет дело и ныне мыслящий теоретик.
Иными словами, второй случай методологически правильно сводить к первому, как к более простому.
Политическая экономия представляет собой характернейший пример как раз этого второго случая, и поэтому из его рассмотрения вполне можно сделать общеметодологические выводы
Маркс в своем «логическом» анализе экономических теорий и категорий, развитых его предшественниками (А. Смитом, Д. Рикардо, физиократами, Вильямом Петти и даже Аристотелем) сознательно и последовательно руководится этим соображением.
Дело в том, что действительно всеобщие и необходимые закономерности, характеризующие товарно-капиталистическую экономику как исторически своеобразную систему общественных отношений, остаются одними и теми же на всем протяжении ее исторического развития. С развитием они лишь более четко вырисовываются.
Но ведь наука, теория — в данном случае политическая экономия – имеет дело как раз с этими, и только с этими законами и категориями. Те закономерности и категории, которые имеют место на одной ступени развития предмета и исчезают на другой, представляют собой как раз то, от чего теория должна сознательно абстрагировать. Они самим фактом своего бесследного исчезновения доказывают, что не принадлежат к числу действительно необходимых форм бытия предмета, а характеризуют чисто случайные, исторически преходящие обстоятельства, внутри которых совершалось развитие предмета, интересующего теорию, либо принадлежат не к составу капитализма, а к составу вытесняемых и вытесненных им форм общественного производства, либо, наконец, относятся к чисто национальным особенностям капиталистического развития в той или иной стране...
С точки зрения всеобщих и необходимых закономерностей и форм развития предмета — а только они и представляют интерес для теоретического анализа — предмет остается одним и тем же. Различие состоит единственно в том, что более развитая, более зрелая стадия развития обнаруживает эти всеобщие и необходимые конкретно-исторические закономерности и категории с большей отчетливостью.
Именно поэтому мы и можем, например, подвергать критическому анализу гегелевскую логику не с точки зрения современных ей фактов научного развития, а с точки зрения современных научных данных, с точки зрения практики мышления XX столетия, и результатом этой критики будет как диалектическое понимание этих фактов, так и критически материалистическое понимание законов и категорий гегелевской логики, то есть их «рациональное зерно»...
Именно поэтому не только возможна, но и необходима конструктивная критика теории познания Платона или Локка опять-таки с точки зрения фактов познания, осуществляемого современной наукой.
На этом основании Маркс и считает не только правомерным, но даже и наиболее целесообразным именно «логический» способ критики предшествующих теорий, способ развития теории.
(Конечно, «исторический» способ при этом не исключается. Наоборот, Маркс постоянно прибегает к нему, выявляя исторические обстоятельства, внутри которых возникла критикуемая теория. Но все дело в том, что этот последний способ играет лишь подчиненную роль, роль вспомогательного средства. Столбовой дорогой критики остается везде «логический» способ.)
Итак, мы описали существо «логического способа» анализа категорий и фактов: он заключается в том, что категории, развитые на предшествующих ступенях развития науки, сопоставляются с фактами, наблюдаемыми на высших, на более развитых ступенях развития предметной реальности, исследуемой данной наукой, благодаря чему осуществляется одновременно как процесс уточнения, конкретизации категорий, так и подлинно теоретическое выражение современных фактов. Короче говоря, происходит действительное развитие науки, категорий.
Перейдем к более близкому рассмотрению сущности «логического» способа развития науки.
1 См.: Маркс К. К критике политической экономии, с. 235.
