Э.В. Ильенков
К вопросу о товарном производстве
1. Дискуссии, подобные возникшей, оправданы лишь в одном случае.
В том случае, если они в качестве своего продукта дают несколько более точное
и конкретное понимание тех вещей, вокруг которых затеялся спор. Поэтому мне не
кажется плодотворной установка тех товарищей, которые в позициях В.П. Шкредова
увидели просто вредную попытку запутать нас в отношении вещей, совершенно, якобы,
ясных и бесспорных. Если бы это было так, то и в самом деле задача выступающих
– в том числе и моя — свелась бы к одному: заставить Шкредова стать на колени,
покаяться и признать свои ошибки, отказаться от всех своих новаций. Но если бы
дискуссия имела такой финал, то от нее выиграл бы один Шкредов, хотя при этом
пострадало бы его самолюбие.
А мы все — и товарищ Дзарасов, и Хессин, и Новиков разошлись бы
с приятным самочувствием — вот, де, мы безоговорочно победили, и нам в собственных
позициях ничего не пришлось исправлять и уточнять. Не думаю, чтобы это был наилучший
исход наших споров. Наше общее понимание метода Маркса при этом ничуть не сдвинулось
бы с места, осталось бы на том же уровне, как и до дискуссии...
Я поэтому не хочу присоединяться к тону выступлений тт. Дзарасова
и Новикова, не хочу выступать в тоне обвинительной речи, хотя заранее скажу,
что с рядом утверждений Шкредова я тоже никак согласиться не могу, считаю их
категорически неверными. Но об этом чуть позже.
Думаю, что глубоко не прав тов. Дзарасов не только в отношении
тона своей речи, но и в исходном утверждении, гласившем, что вся эта дискуссия
– это, к сожалению, всего-навсего недопустимая трата времени, навязанная нам
выдумками Шкредова и лишь отвлекающая нас от решения актуальных проблем политэкономии
социализма, от теоретического аспекта социалистического строительства. Неправда это.
Думаю, что со мной согласится большинство присутствующих, если
я скажу, что подспудной сутью наших споров является одна из труднейших и актуальнейших
проблем политэкономии именно социализма — проблема удельного веса, роли
и функции товарно-денежных категорий в организме социалистического народного
хозяйства, в системе социалистически организованной экономики. Проблема,
по которой десятки лет идут споры как в теоретическом, так и в практически-политическом
плане.
Этим, видимо, и объясняется тот накал, который то и дело прорывается
в его выступлениях.
В самом деле, если бы речь шла только о тех или иных оттенках понимания
товара и товарного производства, изложенного в «Капитале», то дискуссия скорее
всего и протекала бы в виде академически вежливого пререкания. Тогда бы это и
в самом деле был по преимуществу схоластически-профессорский спор.
Но ведь дело-то как раз в том, что разница в толковании «Капитала»
здесь неизбежно приводит к серьезнейшим разногласиям в отношении роли товара
при социализме и в отношении исходных категорий политэкономии социализма.
Обернем вопрос так: сохраняет ли все свое значение Марксов анализ
товарной формы продукта труда как таковой и для социализма? Или он относится
только к товару как элементу капиталистической организации производства? Только
к капиталистически произведенному товару?
Мне кажется, что гвоздь разногласий торчит как раз тут.
Когда я изучал в студенческие годы политэкономию социализма, –
это было в 1948‑1949 годах, я изучал ее в интерпретации Я.А. Кронрода.
Исходным пунктом этой интерпретации была «социалистически-модифицированная стоимость»,
а все остальные категории рассматривались как особенные спецификации этой исходной
всеобщей категории. Иными словами, социализм рассматривался как одна из исторических
разновидностей товарного хозяйства. Этот взгляд, как всем присутствующим хорошо
известно, имел и имеет еще достаточно широкое распространение.
Это было связано также со своеобразной интерпретацией первых глав
«Капитала». Я.А. Кронрод тоже был вынужден толковать эти главы как теоретическое
изображение специфически капиталистического товара — чтобы иметь возможность
заявить далее, что товар при социализме — это совсем другой товар, не имеющий
ничего общего с тем товаром, который анализируется в первых главах «Капитала».
Разумеется, социалистически-модифицированный товар у него оказывался очищенным
от всех противоречий, имманентно свойственных товару и всем другим рыночным категориям,
включая деньги, прибыль, ренту и т.д. и т.п.
Идеальный «товар», как внешняя форма выражения планового производства...
Как послушный инструмент реализации планового начала...
Помню, как потом Я.А. Кронрод сердито обрушился на мою книжку,
где утверждалось, что в начале «Капитала» анализируется форма стоимости вообще,
в ее общем виде, независимо от всех ее позднейших модификаций, связанных с капитализмом,
феодализмом, или социализмом. Он квалифицировал эту позицию как «гегельянщину».
Мне кажется, В.П. Шкредов упустил из виду возможность таких
вот интерпретаций, когда стал защищать тезис о том, что Маркс изобразил в первом
разделе «Капитала» не форму товара или стоимости вообще, а только и исключительно
абстрактную форму исторически-особенной, а именно капиталистической, организации
производства.
Видите, какими серьезными последствиями чреваты малейшие неточности
в толковании товарно-денежных, рыночных форм организации производства.
Конечно же, В.П. Шкредов прав в том отношении, что только
при капитализме товарная форма продукта, становясь всеобщей формой продукта вообще,
полностью разворачивает всё то, что в ней заключено потенциально. Верно, что
непосредственным предметом анализа Маркса и в 1‑й главе, как и в 5‑й,
как и в 24‑й, являлись формы развитого буржуазного производства. Это факт, и
об этом не раз говорил сам Маркс. Товар для него действительно выступал, как
наиболее абстрактная форма буржуазного богатства.
Однако, В.П. Шкредов так увлекся доказательством этой совершенно
верной мысли, что в увлечении своем перестал смотреть под ноги; вот и не заметил
ям и камней под ногами. Вот и споткнулся.
Не заметил он следующего: Маркс в первой главе рассматривает такое
конкретно-историческое целое (конкретность) как капитализм. Да. Шкредов
тут на сто процентов прав.
Однако, это конкретно-историческое целое — и именно в этом особенность
первого раздела — рассматривается тут со стороны исторически необходимых предпосылок
его рождения, его возникновения.
Именно предпосылок, а не со стороны внутренне необходимых
условий капиталистического развития.
Маркс-то очень четко различает предпосылки возникновения
известного явления от реальных условий бытия этого самого явления. Да,
в ходе развития капитализма все действительно необходимые предпосылки этого развития
действительно воспроизводятся его собственным движением, — предпосылки
превращаются в следствия, и развитие зацикливается, обретает форму спирали.
Но Маркса вначале интересует вопрос, от которого В.П. Шкредов неосторожно
отмахнулся: а именно — если капиталистическое развитие экономики становится возможным
только при наличии всей совокупности исторически необходимых предпосылок,
то и надо выяснить — какие же именно предпосылки (или условия рождения) должны
быть налицо, а какие — не обязательно, хотя исторически и имели место повсюду.
Здесь-то и оказывается, что достаточно развитое (и интенсивно,
и экстенсивно) товарное производство — и, стало быть, достаточно развитое
товарное, то бишь товарно-денежное, обращение, — составляет абсолютно
необходимую предпосылку, без наличия коей никакой капитализм вообще не
мог бы возникнуть, не мог бы родиться.
К числу таких же, абсолютно необходимых условий рождения капитала
(т.е. к числу его абсолютно необходимых предпосылок, условий «sine qua non»,
капиталистического производства относится и наличие достаточно большого количества
людей, у которых за душой нет ничего, кроме собственных рабочих рук. Нет таких
людей, готовых наняться и работать с помощью не принадлежащих им инструментов
и сырья, — капитализм тоже не возникнет, хотя бы все другие предпосылки и были
налицо...
Вот и получается, что хотя непосредственным предметом анализа в
первых главах «Капитала» и является капитал, но выясняется-то при этом
еще не его внутреннее строение, а нечто совсем иное, и именно вся совокупность
абсолютно необходимых для его возникновения предпосылок, условий рождения, «conditio
sine qua non».
Именно предпосылок — т.е. дьявольски реальных фактов, которые
должны иметься налицо до, вне и совершенно независимо от факта специфически
капиталистического развития, от его наличия, от его «наличного бытия», если выражаться
в терминах гегелевской логики...
Все эти предпосылки своего возникновения капиталистическое производство
затем воспроизводит уже собственным движением, превращая их тем самым в элементарные
формы своего собственного конкретно-исторического бытия. Но прежде чем он это
сможет сделать, он их должен застать уже готовыми, уже до и независимо от него
сложившимися.
Иначе они не были бы предпосылками.
Тут точно такая же картина, как и с процессом возникновения жизни
на земле. Биологию очень интересует вопрос — как возникла эта жизнь, –
т.е. при наличии каких именно физико-химических условий она вообще возникает
с необходимостью.
(«Если все действительно необходимые условия рождения вещи налицо,
то эта вещь и осуществляется» — Гегель).
В первом разделе Маркс решает аналогичную задачу: его интересует,
какие исторически наличные предпосылки были абсолютно необходимы для рождения
капитала, а какие столь же реальные исторические предпосылки его не были абсолютно
необходимыми, хотя и повсеместно имевшими место.
Ну, к числу последних принадлежит, скажем, торговый или купеческий
капитал. Эта форма экономических отношений могла быть, но могла бы и не быть,
а капитал всё же возник бы.
А вот без наличия развитого товарного производства (т.е. без производства,
с самого начала совершающегося на рынок, или ради потребления опосредствованного
рынком, куплей-продажей) — нет.