Э.В. Ильенков
Ответ Я.А. Кронроду
(«Капитал» К. Маркса и проблема стоимости)
5 апреля 1961
В § 2 журнала «Вопросы экономики» тов. Я.А. Кронрод опубликовал
письмо «об ошибочном освещении вопросов марксистской экономической теории» в
книге «Диалектика абстрактного и конкретного в «Капитале» К. Маркса».
После некоторых размышлений я понял, что не могу оставить это письмо
без ответа. Дело не в том, что тов. Кронрод, опираясь на ряд выхваченных выражений,
приписал мне откровенно несуразные воззрения. Мне меньше всего хочется доказывать,
что обыгранные им фразы в контексте книги звучат совсем иначе, чем в контексте
письма тов. Кронрода. Ради этого не стоило бы затевать публичную полемику. Тем
более, что некоторые из отмеченных тов. Кронродом выражений действительно не
совсем точны и корректны, так что защищать их было бы глупо.
Однако для меня совершенно очевидно, что в форме (или под видом)
критики книги тов. Кронрод старается упрочить свою собственную версию «методологии
«Капитала», ту самую версию, которой он обязан серьезной путаницей в проблеме
товарного производства и стоимости при социализме. А это вопрос достаточно серьезный,
чтобы поговорить о нем открыто.
Дело вовсе не в том, что тов. Кронрод приписал мне нелепый тезис,
согласно которому Маркс, якобы, начинает свое исследование анализом «не товара,
а стоимости». На это я могу сказать только, что такого тезиса в книге нет. Там,
наоборот, разъясняется не раз и не два, что научные определения «стоимости» образуются
Марксом как раз в ходе анализа товара и обмена товаров (см. с. 183, 185,
209, 213, 245 и т.д.).
Дело в том, что тов. Кронрод возражает вообще против того положения,
что Маркс в «Капитале» рассматривает стоимость как наиболее всеобщую категорию
товарного производства вообще, а потому и товарно-капиталистического производства.
По мнению тов. Кронрода нельзя вообще говорить о «стоимости» как об исходной
категории «Капитала», и о понятии стоимости — как о наиболее всеобщем и наиболее
полном выражении экономических условий товарного производства.
В книге говорится о том, что Маркс прежде всего разрешил проблему
стоимости в ее общей форме, развернул теоретическое понимание стоимости. Тов.
Кронроду это утверждение почему-то кажется умалением роли анализа «товара». Он
настойчиво утверждает в противовес этому, что Маркс начинает не с анализа стоимости,
а с анализа товара. Всякий же разговор о том, что стоимость есть «исходная» всеобщая
категория «Капитала», представляется тов. Кронроду повторением ошибки вульгарной
буржуазной экономии... На этом основании тов. Кронрод адресует к книге все те
сарказмы, которых в свое время удостоился от Карла Маркса Адольф Вагнер.
Тов. Кронрод, как мне кажется, просто плохо понял — за что именно
бичевал этого путаника от науки Маркс.
Карл Маркс издевался над Вагнером вовсе не за то, что тот вообще
говорит о «стоимости», что эту «стоимость» он хочет определить путем схоластических
рассуждений по поводу смысла слова «стоимость».
А тов. Кронрод решил, что Маркс был вообще против «всеобщей теории
стоимости», против специального анализа стоимости как самой всеобщей и абстрактной
формы продукта труда в условиях товарного производства вообще.
Для тов. Кронрода, по-видимому, совершенно безразлично при этом,
– вырабатываются ли теоретические определения стоимости путем схоластического
умствования над словом стоимость, как у Адольфа Вагнера, или же они образуются
в ходе анализа действительной общественной формы продукта, производимого как
товар... Для тов. Кронрода это — одинаково «гегельянщина»...
Как будто разница между Марксом и Вагнером состоит в том, что один
говорит о «товаре», а другой — о «стоимости»! Как будто нельзя о стоимости говорить
по-марксистски, а о «товаре» рассуждать вполне по-вагнеровски! За примерами,
к сожалению, далеко ходить не приходится...
Согласно Марксу стоимость есть реальная общественная
форма продукта, который производится как товар, — в противоположность его натуральной
форме — «потребительной стоимости». Это — не просто «одна сторона» товара, как
то изображает тов. Кронрод. Это — общественная (экономическая) сущность
товарной формы продукта. Поэтому-то анализ стоимости и совпадает с анализом «товара»
как конкретного общественного образа продукта труда.
Именно поэтому в произведениях классиков марксизма-ленинизма «стоимость»
сплошь и рядом выступает как синоним «товара». Стоимость продукта труда — это
вовсе не «одна сторона», а та общественная форма, развитие и движение которой
подчиняет себе движение «потребительных стоимостей», вещественного содержания
продукта.
Поэтому-то Маркс и рассматривает «стоимость» как действительную
«сущность» товара, имеющую самостоятельное существование вовсе не только
в виде «абстракции», вовсе не только в абстрагирующей голове теоретиков.
«Те, кто рассматривает самостоятельно существование стоимости только
как абстракцию, забывают, что движение промышленного капитала есть эта абстракция
in actu [в действии]. Стоимость проходит тут через различные формы, совершает
различные движения, в которых она сохраняется и в то же время возрастает, увеличивается».
В форме капитала «стоимость» воочию обнаруживает, что она — не просто «одна сторона
товара», — и не «кредит товара», а субъект, «метаморфозами» которого становятся
и «товар» и «деньги»... В этом смысле Маркс и говорит, что как капитал стоимость
есть «самодействующий субъект», «саморазвивающийся субъект», «самодвижущаяся
субстанция» (см: Маркс К. Капитал, т. II, с. 160‑161).
Все эти выражения, принадлежащие Марксу и воспроизведенные в книге
Ильенкова, тов. Кронрод просто клеймит как ненужный, «гегельянизированный способ
выражения», как рецидив гегельянской мистики.
Между тем гегельянская мистика тут совсем не при чем. То,
что тов. Кронрод принимает за таковую, есть на самом деле совершенно точное теоретическое
выражение действительной мистики товарной формы продукта труда — или его
«стоимости».
Превращение «стоимости» из «предиката продукта труда» — в «субъект»,
из «одной стороны» этого продукта, мысленно выделяемой в товаре, — в «сущность,
имеющую самостоятельное существование» и подчиняющую себе движение продукта,
произведенного как товар, — есть действительно «мистика».
Но эта мистика получается вовсе не в голове человека, начитавшегося
Гегеля, а в действительности товарного производства. В этой «мистике» вся суть
товарной формы продукта труда.
«Это переворачивание, посредством которого чувственно-конкретное
выступает лишь как форма проявления абстрактно-всеобщего, а не абстрактно-всеобщее
– как свойство конкретного, — и характеризует стоимостное выражение. Это и делает
трудным его понимание», — отмечал Маркс. (Das Kapital. S. 771). Это переворачивание
и делает товар (стоимость) «нелепой и мистической формой» выражения общественного
характера отдельных работ.
«Когда я говорю: сюртук, сапог и т.д. относятся к холсту как всеобщее
воплощение абстрактного человеческого труда, то нелепость этого выражения бьет
в глаза».
Тов. Кронрод предпочитает закрывать глаза на эту нелепость, предпочитает
истолковывать ее только как нелепость «гегельянизированного выражения». Почему?
– Да просто потому, что ему во что бы то ни стало хочется изобразить «стоимость»
как «форму продукта», адекватную непосредственно-общественному труду. (См.: Закон
стоимости и его использование в народном хозяйстве СССР. Москва, 1959, с. 133
и следующие).
Дело в том, что в «Капитале» стоимость, как реальная общественная
форма продукта, раскрывается как внутренне-противоречивая форма, развитие
которой Маркс и прослеживает, выражая его в понятиях.
Иными словами, «развитие понятия стоимости» в «Капитале» отражает
«саморазвитие товарной формы продукта», т.е. стоимости. Тов. Кронрода
это пугает.
Ему сразу же мерещится «теория саморазвития понятия», «гегельянщина».
Известный тезис материалистической диалектики гласит, что действительность
надо понимать в ее саморазвитии. Но ведь мало признавать этот тезис. Надо еще
уметь выразить (отразить) это саморазвитие о развитии понятий, в логике движения
понятий. В.И. Ленин считал очень важным анализ «Капитала» с этой точки зрения.
Вот и приходится такой анализ производить, несмотря на окрики и обидные обвинения
в «гегельянщине».
Для меня, как автора книги, конечно досадно, что тов. Кронроду
удалось обнаружить в тексте ряд неточных выражений, — таких формулировок, где
«товар» и «стоимость» не следовало бы употреблять без оговорок как синонимы.
Такое неосмотрительное словоупотребление и дало тов. Кронроду повод поставить
под сомнение вообще правомерность анализа «Капитала» с точки зрения развития
понятий, отождествить такое исследование с теорией «саморазвития понятия».
Но это, пожалуй, уже несколько иной разговор.
На этом можно было бы и кончить. Однако под обвинением в «гегельянщине»,
в гегельянской версии стоимости, кроется и еще кое-что.
Воюя против всеобщей теории стоимости (теории стоимости как таковой,
стоимости «вообще»), тов. Кронрод на самом деле воюет против того положения (действительно
развиваемого в книге), что К. Маркс в «Капитале» разработал всеобщую теорию
товарного хозяйства, — или теорию товарного хозяйства вообще, «как
такового», и что эта теория имеет силу для всякого товарного хозяйства.
У тов. Кронрода здесь имеется своего рода «корыстный» интерес.
Дело в том, что такое понимание прямо бьет по его концепции товарного производства
(тем самым стоимости) при социализме.
Согласно тов. Кронроду «товарное производство имманентно социалистическим
производственным отношениям», и «социалистическое производство в целом представляет
собой товарное производство» (см.: цит. изд., с. 142, 149). Товарное производство
вместе с выражающими его категориями «не привносится извне, не порождается «недоразвитостью»
отношений социализма. Оно внутренне присуще развитым, последовательно социалистическим
отношениям производства» (там же, с. 142).
Поскольку социалистическое производство в целом трактуется
им как товарное производство, т.е. как разновидность товарного производства
вообще, постольку перед тов. Кронродом сразу же встает щекотливая задача — как
быть с тем пониманием стоимости, которое развито в первой главе «Капитала»?
Тов. Кронроду остается одно — отрицать, что марксова теория стоимости
– это наиболее всеобщее и наиболее полное выражение экономических условий товарного
производства вообще.
Тов. Кронрод вынужден рассуждать так. Понимание стоимости у Маркса
было, де, получено на основе обобщения тех фактов, которые были известны Марксу.
При этом, де, Маркс не учитывал и не мог учитывать «опыта социализма», как разновидности
товарного производства. А отсюда прямо возникает задача — подправить теорию стоимости
Маркса с таким расчетом, чтобы она могла охватывать также и «опыт социализма»
(См.: цит. изд., с. 149).
Здесь обнаруживается с очевидностью, что тов. Кронрод ошибочно
толкует вопрос об отношении категорий товарного хозяйства вообще — к категориям
товарно-капиталистического производства, как самой развитой исторической формы
товарного производства вообще.
Дело в том, что понятие стоимости является наиболее всеобщим
и потому наиболее полным и исчерпывающе-конкретным выражением экономических условий
товарного производства, — и ни в коем случае не товарно-капиталистического. Она
имеет в виду товарное, и только товарное производство.
По этой причине она совершенно не касается тех модификаций, которые
претерпевают (и вообще может претерпеть) товарное производство под воздействием
других способов производства, — в том числе и товарно-капиталистического.
Именно поэтому она остается верной совершенно безотносительно к
опыту феодализма или к опыту социализма, — и вообще к какому угодно «опыту»,
кроме опыта товарного производства. Всякий другой «опыт» ее просто не касается.
Если производство вообще остается товарным — сохраняет полную
силу все то, что вскрыл в нем своим анализом Маркс.
По той же самой причине эта теория не говорит ровно ничего
о том, что может вообще случиться с категориями товарного хозяйства под воздействием
других способов производства, в составе других, более сложных форм производственных
отношений — будь то капитализма или социализма.
Это — совершенно особая задача, подлежащая совершенно особому исследованию.
По отношению к капитализму такая задача решена самим Марксом в
последующих главах «Капитала». Эти главы и показывают, во что превращаются категории
простого товарного производства, когда это производство развивается в капиталистическое.
Ближайшим результатом здесь оказывается всеобщее распространение
товарной формы, превращение формы стоимости продукта труда — во всеобщую и самую
абстрактную форму всего производства в целом. Здесь товаром, т.е. стоимостью,
становится весь продукт общественного труда, без всяких исключений, –
включая рабочую силу.
Это значит, кроме всего прочего, что категория стоимости является
всеобщей (наиболее абстрактной) категорией только при капитализме.
Ни одна другая формация этого не знает. Поэтому «на почве товарного производства
производство в крупном масштабе может развиться лишь в капиталистическое» (Капитал,
т. 1, с. 630), и лишь начиная с того момента, когда в товар превращается
и рабочая сила, «товарное производство принимает всеобщий характер и становится
типичной формой производства» (там же, с. 592).
Именно поэтому, и только поэтому товарная форма, или стоимостная
форма продукта оказывается также и самой всеобщей, самой абстрактной формой
продукта капиталистического производства. Поэтому капитализм и квалифицируется
Марксом как наиболее развитое товарное производство, как естественный
предел и максимум развития товарного производства вообще. Поэтому-то в
форме стоимости и находит выражение специфика буржуазного общества. В
этом — весь смысл анализа товарного производства и стоимости, производимого в
первой главе «Капитала». Поскольку капиталистическая организация производства
сохраняет стоимость в качестве всеобщей формы продукта, — постольку она
не может устранить и противоречий, имманентно присущих стоимостной форме продукта
вообще.
Судьбы товарного производства и категорий, выражающих его имманентные
(органически присущие ему) особенности, — и прежде всего стоимости, в процессе
социалистического и коммунистического обобществления производства — это вопрос
столь же особый, вопрос колоссальной практической и теоретической важности.
Тов. Кронрод этот вопрос решает по-своему — и, на наш взгляд, сугубо
неправильно, в духе той «методологии», которую он старается узаконить под видом
критики «гегельянских заблуждений».
Вместо того, чтобы исходя из совершенно бесспорных понятий, выражающих
природу товарного производства вообще, конкретно проанализировать судьбы
этого товарного производства в ходе коммунистического обобществления всех звеньев
народного хозяйства (т.е. в ходе того всемирно-исторического процесса, который
начался в 1917 году и продолжается по сей день), — он зачем-то начинает «исправлять»
– а на самом деле портить — ту теорию товарного производства, которая разработана
в «Капитале».
Прежде всего он считает нужным пересмотреть эту теорию товарного
производства вообще (тем самым и понятие стоимости «вообще») в том пункте, который
касается тех условий, при которых продукт труда вообще превращается в товар,
т.е. в стоимость.
Маркс, как известно, установил, что в товаре в стоимость превращается
только продукт труда, не имеющего непосредственно-общественного
характера и значения. Условием, без которого вообще невозможно (а потому и немыслимо)
превращение продукта труда в товар, т.е. в стоимость, является, согласно Марксу,
та или иная форма или степень независимости друг от друга отдельных звеньев
общественно-разделенного труда, отдельных («частных») работ.
Нет этого условия — нет и товара, нет и стоимости. Это — не «частное
мнение» К. Маркса, не деталь, которую можно было бы выбросить без ущерба
для всей его остальной теории стоимости, а категорический вывод из анализа самой
природы, самого «существа» товарной формы.
Это — именно вывод анализа, — то есть исследования, восходящего
от факта — к пониманию условий возможности этого факта. Это — важнейший
с точки зрения «методологии» К. Маркса пункт. Именно с ним и связано то положение,
что непосредственно-общественный (т.е. коммунистически-организованный)
труд абсолютно исключает саму возможность превращения продукта общественного
труда в товар, т.е. в стоимость. Принимать этот вывод и отрицать его основание
(как то делает тов. Кронрод) — значит вообще порывать со всякой логикой.
(В скобках заметим, что та «независимость друг от друга отдельных
– “частных” — работ», о которой у Маркса идет речь в его общей теории стоимости,
вовсе не предполагает еще частной собственности, — а тем более — частно-капиталистической
ее разновидности. Более того, сама частная собственность выступает здесь как
результат, как следствие «частного» характера труда. Частный –
здесь вовсе не значит «частнособственнический». «Частный характер» может иметь
и труд коллектива, поскольку ему противостоит другой такой же коллектив — в качестве
хозяйственно-независимой от него единицы. С этим положением мы имеем дело, например,
в процессе разрушения общинной собственности силами товарно-денежных, уже вполне
развитых, отношений между общинами. Таким образом, теория стоимости Маркса остается
в силе и там, где частной собственности в собственном смысле слова еще
или уже нет, — а известная «разъединенность» отдельных звеньев общественного
производства уже или еще есть, — в каком бы виде, в какой бы форме такая «разъединенность»
ни имела места.
Конечно, развитая «независимость» отдельных звеньев общественно-разделенного
труда неизбежно отливается в форму частной собственности и находит в ней новую
питательную почву. Но возникает она раньше, чем частная собственность, а потому
и умирает позже нее, некоторое время сохраняясь в качестве еще не преодоленного
наследия старых, частнособственнических форм разделения труда. Это естественно,
ибо коммунизм сразу, декретом, не может преодолеть и преобразовать в коммунистические
отношения всю сумму унаследованных им отношений в масштабах всего народного хозяйства...).
С этим пунктом теории стоимости Маркса тов. Кронрод категорически
и не согласен. Он считает (см.: Закон стоимости и его использование в народном
хозяйстве СССР), что в данном пункте Маркс ошибался, «полагая», что только продукты
более или менее независимых друг от друга отдельных звеньев общественно-разделенного
труда вообще могут становиться товарами, т.е. стоимостями.
Тов. Кронроду не нравится, что такое понимание является в нашей
науке «распространенным» (см. с. 133). Оно, по счастью, действительно «распространено»
шире, чем концепция тов. Кронрода, — ибо это чисто марксистское понимание.
Тов. Кронроду, наоборот, кажется, будто «опыт социализма» свидетельствует
против данного вывода Маркса (см.: там же, с. 159), и что стоимость
в условиях социализма становится «адекватным» выражением непосредственно-общественного
характера труда в отдельных звеньях народного хозяйства...
Тов. Кронрод не замечает, что это — сапоги всмятку, что-то вроде
непрямой прямизны или непосредственного опосредования... Он не замечает при этом,
что зачеркивает не просто «одно из» положений теории стоимости Маркса, а саму
суть этой теории, всю теорию от начала до конца...
А получается это по совершенно «естественной» методологической
причине. Вместо того, чтобы конкретно исследовать процесс коммунистического обобществления
народного хозяйства на стадии социализма — то есть на той стадии, где коммунизм
еще не успел до конца преодолеть все остатки и последствия прежних форм
разделения (или «объединения») общественного труда — в том числе и различия между
городом и деревней, между квалифицированным и неквалифицированным трудом, и т.д.
и т.п., которые и не дают нашему обществу возможности уже сегодня навек распрощаться
со «стоимостью», — тов. Кронрод стал на путь «исправления определений понятий».
Стоимость нельзя вывести прямо из «непосредственно-общественного
труда»? — Что ж, тов. Кронрод «раздваивает» это понятие. Оказывается, что «непосредственно-общественный
труд» бывает двух разных видов — «социально-однородный» и «социально-неоднородный».
Из «непосредственно-общественного, но социально-неоднородного труда» тов. Кронрод
благополучно «выводит стоимость»...
Задача марксистского исследования действительности в ее реальных
противоречиях развития благополучно подменяется задачей «уточнения понятий»,
– а на деле — порчей правильных понятий товарного хозяйства, разработанных раз
и навсегда Марксом.
От «стоимости» в ее марксистском понимании в результате этих «уточнений»
не остается ровно ничего. Они уточняются так, чтобы в них влезал без всякого
противоречия (и без анализа) весь «опыт социализма». Вот и все.
Методологическая и теоретическая несостоятельность этой концепции
была исчерпывающе обнажена академиком К.В. Островитяновым в его заключительном
слове по дискуссии (см.: Закон стоимости и его использование в народном..., с. 485‑492).
Академик К.В. Островитянов убедительно показал там, что попытка
тов. Кронрода не привела ни к чему, кроме «смешения понятий товарного хозяйства»,
и что те противоречия в «непосредственно-общественном, но социально-неоднородном
труде», из которых тов. Кронрод пытается «вывести» определения стоимости при
социализме, оказываются на поверку всего-навсего вечным расхождением между
индивидуально-затраченным — и общественно-необходимым трудом или временем,
– между индивидуальной и нормативно-средней производительностью труда...
«Понятие стоимости» таким образом оказалось начисто сведенным к
количественной стороне дела. А это значит, что тов. Кронрод взял у Маркса
те и только те определения стоимости, которые ему пригодились, и опустил те,
которые мешали его концепции. Последние он пересмотрел в свете «опыта социализма».
В итоге из его понимания стоимости выпали все те выводы, которые Маркс сделал
из анализа стоимостной формы продукта труда («формы стоимости») — и осталась
только характеристика стоимости «по содержанию». Стоимость оказалась поэтому
охарактеризованной лишь как «тo, что существует также, хотя и в другой форме,
во всех других общественных формах» (см.: Маркс К. Замечания на книгу А.
Вагнера. Сочинения, т. XV, с. 475), — то есть неисторически, неконкретно.
С этим связана и та своеобразная «логика», которая характерна для
рассуждений тов. Кронрода.
Так, он говорит: «Весь общественный продукт при социализме (за
исключением потребляемой натуральной его части в колхозах и подсобных хозяйствах
населения) производится и совершает экономический оборот как товарный продукт.
Из этого с непреложной очевидностью следует, что социалистическое производство
в целом представляет собой товарное производство». Но — поскольку это товарное
производство «особого рода», — постольку особенность этого рода усматривается
в том, что «товарами при социализме не являются ни фабрики, ни заводы, ни
земля, ни рабочая сила».
Иными словами, товаром при социализме становится весь продукт,
за исключением почти всего.
По-моему, такая «логика» гораздо хуже, чем «гегельянщина».
* * *
В заключение хотелось бы добавить лишь следующее. Вопрос о Логике
«Капитала» — это вопрос достаточно серьезный, чтобы его можно было решить в форме
фехтования письмами в редакцию. По той же причине я вовсе не считаю, что в моей
книге он решен исчерпывающе и безошибочно. За ряд критических замечаний по тексту
я искренне благодарен тов. Кронроду. Вместе с тем я не думаю, что тов. Кронрод
является хранителем абсолютной истины в этом вопросе. Такая поза, которую тов.
Кронрод принял в качестве критика книги, может быть, и внушительна, но очень
неудобна при обсуждении серьезного вопроса.