Противоречие как условие развития науки
Логическое противоречие — наличие взаимоисключающих определений в теоретическом выражении вещи — давно занимало философию. Не было и нет ни одного философского или логического учения, которое в той или иной форме не ставило и по-своему не решало бы этот вопрос. Философию он занимал и интересовал всегда именно потому, что противоречие в определениях — это прежде всего факт, независимый ни от какой философии, факт, который постоянно и с роковой необходимостью воспроизводится в научном развитии, в мышлении человечества, в том числе и внутри самой философии. Более того, противоречие самым недвусмысленным образом обнаруживает себя как ту форму, в которой всегда и везде происходит движение, развитие мысли о вещах.
Древние греки прекрасно понимали, что истина рождается только в борьбе мнений. Критика любой теории всегда направляется на отыскание в ней противоречий. Новая теория всегда утверждает себя тем, что показывает тот способ, которым разрешаются противоречия, неразрешимые с помощью принципов старой теории.
Но если этот эмпирический факт просто описать как факт, то оказывается, что противоречие — это нечто нетерпимое, от чего мышление всегда тем или иным способом старается избавиться. И вместе с тем, несмотря на все попытки от него избавиться, мышление опять и опять его воспроизводит.
И поскольку философия и логика не просто констатируют и описывают этот факт, а исследуют его, постольку встает вопрос о причинах и источниках его появления в мышлении, о его реальной природе. В философии этот вопрос встает так: допустимо или недопустимо противоречие в истинном выражении вещи? Представляет ли оно собой нечто чисто субъективное, создаваемое лишь субъектом познания, или же оно необходимо возникает в силу природы вещей, выражаемых мышлением?
Именно этот пункт и составляет рубеж между диалектикой и метафизикой. Диалектика и метафизика в конце концов составляют два принципиально противоположных способа разрешения противоречий, неизбежно [221] возникающих в научном развитии, в развитии теоретического знания.
Различие между ними, выраженное в самой общей форме, состоит в том, что метафизика толкует противоречие как лишь субъективный фантом, к сожалению, вновь и вновь появляющийся в мышлении в силу его несовершенства, а диалектика рассматривает его как необходимую логическую форму, в которой осуществляется развитие мышления, переход от незнания к знанию, от абстрактного отражения предмета в мышлении ко все более и более конкретному его отражению.
Диалектика и рассматривает противоречие в качестве необходимой формы развития знания, в качестве всеобщей логической формы. Только так противоречие и может выглядеть с точки зрения на познание и мышление как на естественно-исторический процесс, управляемый законами, независящими от желаний человека 1.
К проблеме логического противоречия философию вновь и вновь возвращает развитие знания, развитие науки. Вопрос о противоречии, о его реальном смысле, об источнике и причине его появления в мышлении встает именно там, где наука подходит к систематическому выражению предмета в понятии, где мышлению приходится строить систему теоретических определений. Там, где налицо бессистемное пересказывание явлений, вопрос о противоречии не возникает. Простейшая попытка систематизировать знания сразу же приводит к проблеме противоречия.
Мы уже видели, в каких пунктах исследования с этой проблемой с необходимостью столкнулось развитие теории трудовой стоимости: у Рикардо, помимо его желания, возникает система теоретических противоречий именно потому, что он старается развить все категории из одного принципа — из принципа определения стоимости [222] количеством рабочего времени. Одни логические противоречия в своей системе он заметил уже сам, другие — со злорадством констатировали враги трудовой теории стоимости.
Основным видом логического противоречия, вокруг которого развернулась борьба за и против трудовой теории стоимости, оказалось как раз противоречие между всеобщим законом и эмпирически-всеобщими формами его собственного осуществления.
Попытки вывести из всеобщего закона теоретические определения развитых конкретных явлений, закономерно и постоянно повторяющихся на поверхности товарно-капиталистического производства и распределения, на каждом шагу стали приводить к парадоксальным результатам.
Явление (скажем, прибыль), с одной стороны, «подводится» под закон стоимости, его необходимые теоретические определения «выводятся» из закона стоимости, но, с другой стороны, его специфическое отличие оказывается заключенным в таком определении, которое прямо и непосредственно и притом взаимоисключающим образом противоречит формуле всеобщего закона.
И это роковое противоречие проявлялось тем острее, чем больше стараний затрачивалось на то, чтобы от него избавиться.
Наличие противоречий вовсе не является «привилегией» политической экономии, исследующей классово-антагонистическую действительность экономических отношений.
Противоречие знакомо любой современной науке. Стоит вспомнить хотя бы обстоятельства, внутри которых родилась теория относительности. Попытки усвоить с помощью категорий классической механики определенные явления, выявленные в экспериментах Майкельсона, привели к тому, что внутри системы понятий классической механики появились нелепые, парадоксальные противоречия, принципиально неразрешимые с помощью ее категорий, — и именно в качестве способа разрешения этих противоречий родилась гениальная гипотеза Эйнштейна.
Но и с появлением теории относительности противоречия, конечно, не исчезли из физики. Можно указать хотя [223] бы на известный парадокс, заключающийся в теоретических определениях вращающегося тела. Теория относительности, связывающая пространственные характеристики тел с их движением, выразила эту связь в формуле, согласно которой длина тела сокращается в направлении движения тем более, чем скорее движется тело. Это выражение всеобщего закона движения тела в пространстве вошло в математический арсенал современной физики как прочное теоретическое завоевание.
Но попытка с его помощью теоретически обработать, теоретически усвоить такой реальный физический случай как вращение твердого диска вокруг оси приводит к парадоксу. Получается, что окружность вращающегося диска сокращается тем более, чем больше скорость вращения, а длина радиуса, согласно той же формуле, необходимо остается неизменной.
Заметим, что этот парадокс — не просто курьез, а случай, в котором остро ставится вопрос о физической реальности всеобщих формул Эйнштейна. Если всеобщая формула выражает объективный закон предметной реальности, исследуемой в физике, то в самой реальности следует допустить объективно парадоксальное соотношение между радиусом и окружностью вращающегося тела, — даже в случае вращения детского волчка, — потому что ничтожность сокращения окружности ничего не меняет в принципиальной постановке вопроса.
Убеждение в том, что в самой физической реальности такого парадоксального соотношения «не может быть», равносильно отказу от признания физической реальности всеобщего закона, выраженного формулой Эйнштейна. А это — путь к чисто инструменталистскому оправданию всеобщего закона. Служит закон теории и практике — ну, и хорошо, и нечего задаваться пустым вопросом о том, соответствует ему что-либо в «вещах в себе» или нет.
Можно привести еще немало примеров, удостоверяющих, что предметная реальность всегда раскрывается перед теоретическим мышлением как реальность противоречивая. История науки от Зенона Элейского до Альберта Эйнштейна независимо ни от какой философии показывает это обстоятельство как бесспорный эмпирически констатируемый факт. [224]
Вернемся к реальности товарно-капиталистического хозяйства и к процессу его теоретического выражения в политической экономии. Этот пример хорош потому, что он чрезвычайно типичен, — он наглядно демонстрирует те тупики, в которые неизбежно приводит метафизическое мышление, стараясь разрешить основную задачу науки — развернуть систематическое выражение предмета в понятии, в системе теоретических определений предмета, в системе, развитой из одного общего теоретического принципа. Это во-первых. А во-вторых, и это, пожалуй, самое важное, потому, что в «Капитале» Маркса мы находим рациональный выход из трудностей и противоречий, диалектико-материалистическое разрешение тех антиномий, которые разрушили трудовую теорию стоимости в ее классической, рикардианской форме. [224]
1 Необходимо помнить, что и здесь и далее речь идет о тех противоречиях в определениях, которые возникают в ходе самого правильного движения мысли по логике предмета, т.е. о диалектических противоречиях в мышлении. Логических противоречий в узком смысле этого слова, т.е. словесных, надуманных, субъективных противоречий, как отмечал Ленин, быть, конечно, не должно ни в каком исследовании. О выработке правил, освобождающих от таких противоречий, и должна позаботиться формальная логика.
