О ВОСПОМИНАНИЯХ
(предисловие)Воспоминания — это жанр, в котором элиминировать себя из контекста — дело напрасное, такое не удается даже в сугубо научных трактатах. Автор так или иначе предстает в тексте — то ли в открытой форме через свои суждения о предмете повествования, то ли через форму этого повествования, то ли, самое главное, через глубину проникновения в суть дела. А уж там, где речь идет не о теоретических исследованиях, ориентированных сосредоточенной мыслью о предмете, а о восстановлении в сознании таких содержаний, которые частью актуально живут в нашей повседневной рефлексии и потому составляют действительную часть нашей жизни, а частью погружены в тот состав нашей субъективности, который бессознательно питает нашу эмоционально-умственную определенность восприятия мира, — здесь, в этих осмыслениях-воспоминаниях, конечно, автор являет себя более всего, ибо сама рефлексия здесь уже сознательно втягивается в процесс повествования как существенный момент его самого.
Потому воспоминания — это не только то, что удается вспомнить, но это и то, что всегда в памяти, т.е. всегда актуально представлено, современно, в моем времени и во мне, со мной. То, что я помню, о чем способен вспомнить, — это я сам, моя жизнь в ее экзистенциальном содержании. Потому-то в образе памяти всегда силен эмоциональный компонент, сопровождающее тебя ощущение со-бытия, исчезновения времени. В воспоминаниях, тем более письменного рода, как раз осуществляется сосредоточенность внимания в тех точках, которые исполнены чувственного содержания, в которых эмоционально свернута полнота жизненного опыта — даже в тех текстах, где нет ни капли эмоций, где всего лишь рациональный разворот рациональных идей. Было бы неадекватным сути дела говорить, что в памяти, в прошлом я есть одно, а сейчас, в настоящем, нечто другое, лишь способное
3
– благодаря именно психологическим механизмам памяти — заглядывать в «потустороннее» бытие прошлого.
В отражениях предмета отражаемся мы сами, поэтому портрет Э.В. Ильенкова, как он проступает в текстах воспоминаний, — это одновременно и наш портрет, тех, кто есть его современник, портрет его окружения, а по необходимости — и некоторое освещение духа эпохи, в которой случилось нам вместе с Э.В. Ильенковым быть. Быть в эпохе — это совсем не значит присутствовать в соответствующем времени, это значит соучаствовать в движении ее центрального принципа — не только уметь его видеть и понимать. Участие «в движении принципа», разумеется, бывает различным и даже противоположным. Определенная позиционность в отношении его — существенное определение личностного бытия вообще. Это-то определение как раз и проявляется в повествованиях мемуарного толка — и проявляется в непосредственном контексте удерживаемого памятью бытия. Здесь личностный нерв предельно оголяется, и это характерно даже и там, где он сознательно автором прячется, ибо, повторю, рефлективность и ее мера в воспоминаниях становятся существенным моментом самого рассказа.
Для читателя это мое предуведомление, конечно, ничего не значит: все сказано самими текстами. И авторы, и составители хорошо понимают, что воссоздать образ Э.В. Ильенкова в живом контексте бытия вместе с составом тех идей и их пересечений в фокусе настоящего, их длящегося бытия в истории, — хорошо понимают, насколько сложна эта задача. Отдают они отчет себе и в том, насколько далек предлагаемый контекст представлений от полноты: Э.В. Ильенков был тем центром культурной жизни 50-70‑х годов, центростремительные силы которого притягивали к нему много-много самых различных людей из всех сфер научной и духовной жизни широчайшего «географического» и временного диапазона.
Минуло двадцать пять лет, как не стало Э.В. Ильенкова, но он не перестает быть таким центром. Только личная форма общения сменилась другими. За этот период проведено немало исследований его творчества, написаны монографии и статьи, проведено полтора десятка конференций «Ильенковские
4
чтения», пять лет назад они вышли на международный уровень, публикуются их материалы, — но предлагаемое издание — это первый опыт собрать воедино уже частью публиковавшиеся, частью специально подготовленные тексты, имеющие чисто мемориальный характер или тяготеющие к нему — такие, в которых просматривается судьба идей, внутри которых и которыми жил Э.В. Ильенков. Этот аспект «воспоминаний» требует уже специального научного исследования творческой биографии мыслителя, в контексте которого только и может быть выявлена полнота его идейного содержания и отношения этого содержания к духовной культуре человеческой истории. Воспоминания же, конечно, никак не могут претендовать на строгий научный анализ. Поэтому и «образ» идей, воссоздаваемый в них, — это скорее «интеллектуальное предчувствие», подобное тому чувственно-непосредственному восприятию, в котором воспроизводится человеческий облик Эвальда Васильевича.
Может быть, такое издание немного запоздало. Запоздало — не только потому, что прошло так много времени, что мы не успели к тем, кто ждет этих воспоминаний. Запоздало — потому что заносится пылью времени живой след, разрушается эмоционально-живая канва событий. Но с утратой жизненных красок, может быть, как раз наиболее выпукло обозначается именно тот образ, который определился временем и уже в этом определении предстает в нашем сегодняшнем восприятии. Однако живое и непосредственное восприятие, полное субъективности и субъективного смысла, увы, с необходимостью уйдет вместе с нами — если, разумеется, нам, живым участникам тех событий, не удастся выразить его, этого живого восприятия, поэзию, не удастся художественно воссоздать его чувственную полноту. В этом, если и не трагедия, то немало печали.
Экзистенциальный момент воспоминаний, скажу иначе, со временем все более погружается в сущностные определения. Пусть читатель простит нам это — здесь не только авторская недоработка, но, может быть, корректив самой действительности, неумолимо снимающей свои субъективные предпосылки. Может быть, это как раз тот действительный образ, деятельная субъектность которого полузримо, с
5
бессознательной необходимостью стала содержанием нашей сегодняшней субъективности, полноты нашего сегодняшнего существования.
Сборник воспоминаний открывается письмом Ольги Измаиловны Салимовой, вдовы Э.В. Ильенкова, в котором она дает яркий портрет Эвальда Васильевича. Оно написано двадцать лет назад и адресовано Игорю Михайловичу Мануйлову в Пензу в ответ на его просьбу рассказать, как жил и работал Эвальд Васильевич. Благодаря И.М. Мануйлову, поэтичной и нестареющей натуре, активному соучастнику всех форм деятельности нашего философского общества, на Новодевичьем теперь стоит памятник Э.В. Ильенкову, созданный его друзьями-художниками. А сегодня, в эти дни, мы потеряли и самого Игоря, которого совершенно внезапно и неожиданно настигла смерть. Его воспоминания об Э.В. Ильенкове остались незаконченными. Не успел он сделать и еще одно большое и памятное дело, за которое с присущей ему энергией взялся: изготовить юбилейную медаль, посвященную 80‑летнему юбилею Эвальда Васильевича Ильенкова...
Г. Лобастов
президент «Философского общества
«Диалектика и культура»6